Вот таким бравым молодцом закончил Великую Отечественную войну мой прадед — Николай Игнатьевич Чаплыгин. А призван в ряды Красной Армии он был еще до начала войны из узбекского Самарканда, куда подростком, гонимый голодом, уехал из Каменной Сармы, как и многие его земляки.
После окончания военного училища, готовившего авиационных бортмехаников, Николай Иванович оказался в действующей армии. И с первых дней Великой Отечественной — йё на фронте. Ребята из российской глубинки не только не прятались от войны, напротив, рвались на передовую. Особенно те, у кого в самом её начале погибли близкие. Знал и Николай, что в его родительский дом уже пришла похоронка на старшего брата, летчика Петра, в 24 года сложившего голову предположительно под городом Белая Церковь.
Военно–транспортная авиация, которой мой дед впоследствии отдал более двадцати лет жизни, участвовал во всех боевых операциях, выполнял много тактических и стратегических задач. По рассказам деда, экипаж, в котором ему довелось служить, не раз в сложных метеоусловиях на бреющем полете пробивался к осажденному Ленинграду. Сбрасывал блокадникам в мешках продовольствие, в основном сухари, а также спички, медикаменты и прочее. Нередко приходилось сажать самолет на замерзшую Ладогу, забирать на борт измученных голодом и холодом ребятишек и под обстрелами вражеской артиллерии переправлять их на «большую землю».
А с каким нетерпением ждали наши самолеты в партизанских отрядах! Эскадрилье деда приходилось постоянно держать связь с партизанскими соединениями Орловской, Смоленской, Ленинградской областей, белорусскими отрядами народных мстителей. Не всегда авиарейсы заканчивались благополучно. Приходилось иногда отбиваться от фашистов не только в небе, но и на земле. Так случилось в ленинградских лесах, окруженных топкими болотами.
Посадить самолет удалось, но еще до окончания разгрузки его засекли немцы. Началась стрельба, а нужно было еще погрузить больных и почту. Снаряды били и по людям, и по машине. Мотор ревет, пропеллер крутится, а самолет — ни с места: буксует в болотной каше. И тогда отважные ребята стали подбегать совсем близко к самолету и кидать под шасси мешки с сухарями.
При всем при этом они же и отстреливаться еще ухитрялись. Чудом оторвался самолет от едва не сгубившего экипаж болота и под беспорядочный грохот вражеских снарядов взмыл в небо. На свой аэродром летчики вернулись с изрешеченным фюзеляжем и, к большому огорчению, не без потерь.
С болью в сердце вспоминал дед тех юных девушек, которые после спецподготовки должны были работать во вражеском тылу. Их, молодых, красивых, толковых девчат, приходилось десантировать в логово сильного, неглупого врага, отправляя многих из них на верную погибель.
Мой дед участвовал в больших и малых боевых операциях, тех, о которых написаны целые военные трактаты, и тех, о которых знал лишь узкий круг людей.
Уже в конце войны немецко–фашистская армия стала применять очень действенное оружие для борьбы с нашими танками — фаустпатроны. И только авиация сумела ликвидировать скопление гранатометов, нацеленных на польский город Краков. В этой опасной боевой операции участвовал авиационный гвардейский полк в составе 3–го Белорусского фронта, в котором отважно воевал экипаж моего деда. Бортмеханику Николаю Чаплыгину не раз приходилось бывать в полете и за стрелка, и за штурмана. А на аэродроме вместе с техниками–ремонтниками еще и приводить свою боевую машину в порядок.
Дед участвовал в Берлинской операции. Позже ему довелось видеть растерянных, обескураженных, подавленных проигрышем вчерашних фашистских вояк. И кругом — белые платки, полотенца, простыни, просто белые тряпки — полная сдача. Капитуляция. Этого так долго ждали, и многим жертвовали. Экипаж, в котором служил Николай Игнатьевич, уже весной 1945 года попал в составе воинского подразделения в Войско Польское.
Там, в Варшаве, вчерашний фронтовик прослужил еще несколько лет. А его эскадрилья все эти годы была на службе польского правительства. Мастерству советских летчиков доверяли. Кстати, командир эскадрильи Шутов Василий Иванович впоследствии стал заслуженным летчиком РСФСР. Мой прадед умер ровно 25 лет назад, не дожив и до 58. Война сделала свое черное дело. Рассказывают, что он был очень добрым и весьма скромным человеком, никогда не кичился своими заслугами, не требовал особого к себе почтения.
А гордиться ему было чем, и было что показать людям: два боевых ордена Красной Звезды, две медали «За боевые заслуги», медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», «Партизану Отечественой войны», «За победу над Германией». Кроме этого, он был награжден двумя орденами и двумя медалями Польской республики: серебряным и золотым крестами «Virtuti Militari», что в дословном переводе означает: «виртуозному, храброму воину».
Вот таких высоких боевых наград братского государства был удостоен мой прадедушка. Ко всем перечисленным нужно добавить и те медали, которые Николай Игнатьевич, будучи участником войны и кадровым офицером, получил по случаю юбилеев Вооруженных Сил и юбилейных дат в честь Победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов.
Лишь в последние годы жизни в День Победы надевал дедушка свои боевые награды, чем немало удивлял сослуживцев по Бузулукской нефтебазе, многих знакомых и соседей по двору: «Вот это Николай Игнатьевич! Что ж ты столько лет свои заслуги скрывал?». А он еще помнил время (50 — 60–е годы), когда ношение правительственных наград, особенно военными, не приветствовалось.
Не дожил наш дедушка ни до нынешней славы, ни до больших льгот ветеранам. Но прожил свою жизнь не зря. Он и его ровесники не отдали свою страну на растерзание фашистам, помогли и другим народам очиститься от этой страшной чумы.
Фильмы про войну дед смотреть не любил, а вот документальные материалы о том времени читал охотно.
